Островский в «Балаганчике»

Александр Николаевич Островский был драматургом, уникальным во многих отношениях – самобытным; хорошо знающим реалии жизни, о которой он писал (вот где пригодилась его служба в Совестном суде!); имеющим свой, во многом весьма новаторский по тем временам, взгляд на театр. Плюс прекрасное образование, прочное положение в обществе и отсутствие финансовых проблем, позволяющие не писать исключительно «в угоду почтеннейшей публике».

В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения Александра Николаевича Островского. Естественно, наши театры не могли остаться в стороне от такого события. И театр драмы, музыки и поэзии «Балаганчикъ» не стал исключением. В октябре саратовские зрители познакомились с версией пьесы «Во чужом пиру похмелье» — спектаклем-шуткой (именно так было объявлено в афише) «Наш Островский». Учитывая весьма скромную вместимость зала «Балаганчика» удовлетворить свой интерес к новой постановке смогли далеко не все желающие, и, судя по всему, в ноябре ситуация не изменится (что, конечно, является поводом в очередной раз порадоваться за «Балаганчикъ»).

О спектакле

Островский – это величина, это мощь, это «Гроза», это «Бесприданница»… Вот, наверное, именно такие ассоциации в первую очередь вызывает имя этого драматурга. Да, собственно, и «Во чужом пиру похмелье» — пьеса, положенная в основу спектакля «Наш Островский» — произведение серьезное, с характерным для Островского бытовым (при этом сословным, финансовым и любовным) конфликтом. Поэтому, конечно, было очень интересно посмотреть, как «Балаганчикъ» сделает из этого «спектакль-шутку». И ведь сделал! Да еще как – со вкусом, с изящно-бесшабашным хулиганством! Но обо всем по порядку.

Более чем лаконичные декорации: столик, стулья… Пока все серьезно, даже расцветка чехлов на стульях – стилизованные афиши спектаклей по пьесам Островского. Но вот начинается спектакль, появляются артисты и становится понятно, что ничего серьезнее чехлов на стульях больше не будет. Первое, что бросается в глаза и уже вызывает если не смех, то непроизвольные улыбки, — костюмы. О, это отдельная тема! Невероятно яркие и столь же невероятно нелепые. Это даже не стилизация, это что-то не имеющее названия! Словно артисты в тесноте гримерок и костюмерных в последний момент впопыхах похватали, что успели. И при этом понимаешь, что костюмы-то – хорошие! Нет диссонанса в восприятии, нет ощущения «эксперимента ради эксперимента». Наоборот, кажется, что так и должно быть. Конечно, такой визуальный удар настраивает на нужный лад.

Никто никуда не уходит. Все действующие лица чинно рассаживаются на стулья и становятся зрителями в тех сценах, в которых непосредственно не заняты. Ну, как «не заняты». Они весьма живо реагируют на происходящее, переговариваются, подают реплики, комментируют. Персонажи «на сцене» тоже в долгу не остаются. Возникает ощущение то ли капустника, то ли репетиции, то ли еще чего-то подобного. Может, балагана? Или, скорее, «Балаганчика» — веселого, гротескного, не знающего границы между сценой и зрительным залом. Но что интересно – все это выглядит органично. Артисты не смешат зрителей. Они смеются сами и их смех заразителен. Они словно отворачивают краешек занавеса, приглашая зрителей заглянуть за кулисы, и зритель делает это с превеликим удовольствием. Они подчеркивают условность происходящего, но как только зритель соглашается с ней, из безобидной веселой нелепицы вдруг появляется настоящее, человеческое — то, ради чего, наверное, и существует театр.

И вот, вдоволь насмеявшись и отбив ладони на аплодисментах, мы, зрители, выходим из театра. По пути домой продолжаем посмеиваться, вспоминая реплики, интонации, костюмы, какие-то особо занятные моменты… И постепенно вспоминается другое – нарочитое пренебрежение Лизаветы Ивановны к влюбленному Андрею Титычу, который «ни стать, ни сесть не умеет»; наивные, неловкие попытки Андрея Титыча высказать свои мысли и чувства: «Уродом сделали, а не человеком… Вы думаете, что я не чувствую вашей ласки, — да только я выразить не умею… Я в жизни ни от кого хорошего слова не слыхивал… Умер бы у вас и домой не пошел!». И пробивающееся сквозь тщательно возводимое «самодурство» Тита Титыча: «Деньги и все это тлен, металл звенящий! Помрем — все останется… Он человек хороший…» И как-то уже не все так просто в этой простенькой пьесе. Прочитать хочется, подумать.

«Наш Островский» — это не какие-то явные «попытки переосмысления», «поиски новых выразительных средств» и что там еще сегодня модно «на театре». Это спектакль-шутка, как и сказано в афише. Очень добрая, очень бережная по отношению к Островскому. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

Интересно, понравился бы этот спектакль Александру Николаевичу? Мне почему-то кажется, что да.

Краткая справка

Первый показ состоялся 18 октября 2023 года.

Режиссер – Олег Загуменнов.

Сценография и костюмы – Олег Загуменнов.

В спектакле заняты: Владимир Смирнов (Иван Ксенофонтыч), Даяна Жукоцкая (Лизавета Ивановна), Елена Смирнова (Аграфена Платоновна), Денис Ададимов (Андрей Титыч), Михаил Юдин (Тит Титыч), Ирина Короткова (Настасья Панкратьевна), Александр Кравцов (Капитон Титыч), Александр Гулин (Захар Захарыч), Елизавета Симагина и Ольга Лапшина (Ненила Сидоровна/Луша).

Текст и фото: Елена Имбирева.