«Это все она» — проект «Среда обитания» в ТЮЗе продолжается

В ТЮЗе успешно продолжается проект «Среда обитания», стартовавший в 2022 году. Уникален он тем, что рассчитан, в первую очередь, на подростков и молодежь. Пьесы, которые предлагаются зрителям на читках, рассказывают о подростках, о периоде взросления, о взаимопонимании со взрослыми.

Ведь извечная проблема «отцов и детей» волнует, вопреки бытующему мнению, далеко не только «отцов». «Дети» тоже хотят быть услышанными и понятыми, тоже готовы слушать и понимать. Проблема в том, что одни и те же вещи «отцы» и «дети» воспринимают абсолютно по-разному, словно говорят на разных языках (да оно так почти и есть, если вспомнить меняющийся с космической скоростью молодежный «новояз»). Вот о таком непонимании, отчуждении и попытке, хоть и весьма спорной, найти общий язык, — представленная на одной из читок проекта пьеса «Это все она» Андрея Иванова.

О постановке

Пьесы проекта «Среда обитания» проходят в формате читок. Однако инсценировка, образы, позволяющие увидеть основной рисунок возможного спектакля, есть. Разве что актеры зачитывают текст вместе с авторскими ремарками с листа. Но, если честно, этих листочков с текстом просто не замечаешь, потому что внимание полностью фокусируется на происходящем.

Если вкратце, история, рассказанная в пьесе такова. Мама и сын-подросток полностью утратили контакт. Они почти не разговаривают. Была ли тому виной смерть мужа и отца, которую и мать, и сын переживают очень тяжело, или проблема появилась гораздо раньше и сейчас обострилась до крайности, мы не знаем. Зритель входит в эту историю в уже существующих обстоятельствах.

Глубина взаимного непонимания проявляется с первых же фраз: мать, приходя домой, долго стоит перед входной дверью, все еще надеясь услышать за ней шаги мужа, а сын уверен, что она просто шпионит за ним. Пытаясь хоть как-то контролировать сына и быть в курсе его проблем, мать создает в соцсети фейковую страницу девочки-готки и начинает переписку с сыном.

Постепенно ежедневные разговоры в сети становятся необходимыми для обоих. Сын влюбляется в свою интернет-знакомую и матери стоит все больших и больших усилий придумывать причины, чтобы отказывать ему во встрече в реале. В конце концов накануне своего дня рождения сын случайно видит на ноутбуке матери их переписку. Вошедшая в комнату мать видит свой открытый ноутбук и сына, стоящего на подоконнике открытого окна. Ее совершенно искреннее, отчаянное: «Прости меня!» наталкивается на его: «Я не Питер Пэн, мама!», не менее искреннее и отчаянное. Финал пьесы остается открытым – в темноте, скрывшей мать и стоящего на окне сына, после долгой паузы звучат голоса Тоффи и Тауэрского Ворона, их интернет-воплощений: «Ворон, привет. Ты тут?» — «Тут. Привет» — «С днем рождения» — «Спасибо. Как дела?» — «Хреново. А у тебя?» — «И у меня хреново… Ты же знаешь…»

О персонажах

За все время мать (Марина Полозова) и сын (Александр Степанов) общаются напрямую только один раз, в самом конце, когда Костя стоит на подоконнике. О том, что происходит, об их мыслях и интерпретациях одного и того же события мы, зрители, узнаем из параллельных монологов: мать по телефону разговаривает с подругой, а сын – с другом. Они очень реалистичные и очень обыкновенные – с ожидаемыми интонациями, с ожидаемым лексиконом, — такие, каких вы наверняка найдете среди своих друзей и знакомых. Каждый их монолог подчеркивает, как сильно эти двое самых близких, по идее, людей, не понимают друг друга. Сесть бы рядом, просто поговорить… Но что-то мешает… Что? Только ли стена между комнатами? Не зря же автор в первых строчках указывает в ремарке: «Комнаты разделены чем-то бОльшим, чем просто стена».

А вот их виртуальные альтер эго, Тоффи (Юлия Мещерякова) и Тауэрский Ворон (Алексей Кривега) куда более яркие и живые! Они красивы, пластичны, раскованы, открыты и очень искренни. Складывается ощущение, что живут по-настоящему, на самом деле как раз они, а не их создатели в реальности. Может, так оно и есть? Ведь узнав, что Тоффи не существует, Костя не просто удаляет свою страницу. В тексте пьесы автор пишет: «Сын убивает Тауэрского Ворона». Убивает. Убить можно только кого-то живого. Тауэрский Ворон – это ведь не совсем Костя, это другой вариант его личности, это тот, кем он себя видит (или хочет видеть). Говорить о феномене интернет-общения, виртуальных личностей – это отдельная и чертовски необъятная тема. Но одно очевидно – реальные мать и сын на протяжении этого интернет-общения начинают меняться. Они тоже оживают. «Ой, ты знаешь, на Костика это общение с Тоффи хорошо влияет. Он стал какой-то осознанный, улыбается чаще. (…) Он даже на гитару записался, учится, молодец такой. Песню для Тоффи сочинил (…) Да ты знаешь, я тоже изменилась – вспомнила молодость как-то… Стихи начала тоже писать. Представляешь? Стихи! И ты знаешь, у меня неплохо получается вроде…» — рассказывает подруге мать. Вот только в реальности стена между ними остается столь же нерушимой, как и в начале пьесы.

Мать многое прощает Косте. Даже то, что он ее похоронил. Да, в начале общения с Тоффи он рассказал, что живет с отцом, а мать у него умерла. Едва ли это действительно осознанная ненависть к матери. Скорее, там, в виртуале, он переиграл реальность – если уж суждено остаться только с одним из родителей, пусть это будет отец. Почему? Может, потому что, в отличии от матери с ее незаметной (а иногда наоборот, слишком навязчивой) каждодневной заботой – заработать, накормить, постирать, убрать, отец – это человек-праздник. Особенно если со временем образ умершего начинает помимо воли незаметно идеализироваться. А может, Костя (или Ворон?) похоронил не мать, а свое нынешнее отношение к ней, раздражение, непонимание? Ведь был же, был когда-то смешной ласковый мальчишка, малыш, обожавший маму и даже ревновавший ее к папе. Как знать…

Мать-то помнит этого малыша и бессильно недоумевает – куда он делся? Этого не знают ни она, ни он. «Я – не Питер Пэн» — говорит сын, стоя на подоконнике… Сказочный мальчик не только умел летать, в отличие от Кости, он ведь и не взрослел. А еще Питер Пэн очень хорошо умел забывать.

Думается, в самом начале к рождению Тоффи мать подтолкнуло не просто беспокойство за сына, а своего рода материнское чувство долга. Но вот потом… Потом это уже та самая материнская любовь – безусловная, всепрощающая. Из лексикона постепенно выветривается фраза: «Я же для него все, а он…» Тоффи рассказывает Ворону об их конфликтах, произошедших в реальности (конечно, у нее не может быть сына-подростка, зато есть брат, о котором она заботится) и Ворон искренне возмущается, поддерживает Тоффи, уверяет в ее правоте, но… Примерить ситуацию на себя ему в голову не приходит. Он и мать – это другое, это не Тоффи и ее непутевый братец. Что ж, матери остается надеяться, что и до этого когда-нибудь дойдет и Костя сможет взглянуть на себя со стороны, понять и ее тоже. Ах, если бы она случайно не оставила ноутбук в его комнате, если бы сразу догадалась «поселить» Тоффи в другом городе, если бы у них было еще немного времени… Если бы Тоффи – понимающая, свободная, пишущая стихи – проснулась в ней чуть пораньше, может, и не пришлось бы уходить в онлайн, может, поверил бы Костя, что она хочет и может его понять, что ей интересен он сам, а не то, как он учится, поел ли и не начал ли курить или наркоманить… Если бы…

Зрители

После каждой читки, проходящей в рамках проекта «Среда обитания», проходит обсуждение со зрителями. Конечно, хочется услышать в первую очередь мнение тех, для кого, собственно, и предназначен этот проект, подростков. Но нешуточные споры разгораются после читки и среди вполне взрослых зрителей – родителей тех самых подростков, а то и постарше. Да, это цепляет.

Хотя бы потому, что трудно и страшно принять, что твой ласковый, добрый малыш вырос в непонятного чужого человека, который не задумываясь говорит о тебе: «Да лучше б она сдохла!» Обсуждение «Это все она» исключением не стало. Надо сказать, что молодые зрители в высказываниях несколько более сдержаны, чем взрослые.

Говорили о многом, начиная от чисто технических неточностей текста до проблем, которые как раз и поднимает пьеса. Имела ли право мать проводить такой «педагогический эксперимент»? Кто виноват в этой ситуации, в этом тотальном непонимании друг друга? Чем в итоге закончилась пьеса: сделал Костя последний шаг из окна или первый к пониманию и любви самого родного человека? А может, где-то в виртуальной реальности живут своей собственной жизнью Тоффи и Тауэрский Ворон, реальные и настоящие друг для друга? Вопросы остаются открытыми, как и финал пьесы, и искать ответы на них каждый будет для себя сам. Но ведь задаться вопросом – это уже первый шаг к поискам ответа.

Текст: Елена Имбирева

Фото: предоставлено пресс-службой театра ТЮЗ

Специально для CityGu.ru